Сегодня, 1 ноября 2018 года, в Храме Христа Спасителя в Москве состоится награждение лауреатов XIII конкурса «Просвещение через книгу». Альбом «Священный Собор», в составлении которого участвовал в прошлом году, номинирован в категории «Лучшее иллюстрированное издание».
Прямую трансляцию награждения в 16.00 можно будет посмотреть здесь.
В прошлом году с книгой «Митрополит Вениамин (Федченков). Служение в Америке» мы заняли первое место.
Благодаря товарищеской помощи, получил копию одного уникального документа. Полностью об этом документе в свое время и в своем месте. А пока только один отрывок.
Мамонтов остановился в доме одного священника и, если принять во внимание ненависть Соввласти к духовенству и преследования, то нельзя не признаться, что этот поступок Мамонтова, знавшего, конечно, что он в Тамбове на короткое время, был определенно бестактным.
Но более того: он оказался гибельным для семьи этого иерея, ибо последняя, по возвращении Совдепов в Тамбов подверглась большим гонениям; самого священника белые взяли с собою.
Также в этом документе рассказано об аресте и последующем расстреле статс-дамы А.Н. Нарышкиной, названы имена убийц. Рассказано о взятии мамонтовцами Тамбова, их пребывании в городе, уходе, последующих событиях и о многом другом. К сожалению, негде опубликовать.
Теперь так.
Но жизнеописание митрополита Вениамина составлять продолжу. Следующая глава: «Духовное училище и семинария».
В Вениаминовских чтениях уже не участвую, т.к. местный митрополит не рекомендовал Уваровской епархии продолжать со мной сотрудничество, дабы я не делал себе имя. Так.
https://www.rop.ru/novosti/article_post/vyshel-v-svet-albom-svyaschennyy-sobor
Очень тяжело давалась мне работа этим летом над составлением первой части указанного сборника. Затем жена прочитала верстку и сказала, что это лучшее, что я сделал за последнее время. Дай то Бог.
Пусть будет здесь. На память.
Результат обучения — книга http://rostislav.prosvetov.ru/2016/11/25/mitropolit-veniamin-fedchenkov-sluzhenie-v-amerike-1933-1947.html и публикации по теме.
По приглашению наместника Свято-Успенского Псково-Печерского мужского монастыря архимандрита Тихона (Секретарёва) 23 февраля 2017 г. принял участие в XIX Корнилиевских чтениях с докладом «Малоизвестные страницы жизни приснопоминаемого митрополита Вениамина (Федченкова, 1880-1961 гг.). Служение в Америке».
Заодно презентовал книгу. Но главное, конечно, посещение самого монастыря, места захоронения приснопоминаемого владыки и получение о нем дополнительных сведений. В частности, из книг, изданных монастырем: письма митрополита епископу Феодору (Текучеву), воспоминания насельников.
Это было не первое посещение святой обители. Надеюсь, не последнее.
Далее сам доклад.
«Нас приучали смотреть на всякую революцию только как на зло. Но мне не раз уже вспоминался переворот: разделение еврейского царства — на Иудейское и Израильское.
Как написано в Третьей книге Царств, царь Ровоам уже собрал из Иудина и Вениаминова колен сто восемьдесят тысяч отборных воинов, дабы воевать с домом Израилевым. Но было слово Божие к Самею, человеку Божию, и сказано: скажи Ровоаму… и прочему народу: так говорит Господь: не ходите и не начинайте войны с братьями вашими, сынами Израилевыми; возвратитесь каждый в дом свой, ИБО ОТ МЕНЯ ЭТО БЫЛО. И послушались они слова Господня (3 Цар. 12, 21-24).
Когда я впервые прочитал это место, то удивился, что революция Иеровоама — от Господа была. А еще прежде он был благословлен на царство пророком Ахиею, который разорвал свою одежду на двенадцать частей, по количеству колен еврейских, и десять отдал Иеровоаму, сказав при этом от имени Божия: вот, Я исторгаю царство из руки Соломоновой и даю тебе десять колен… Это за то, что они оставили Меня… Тебя Я избираю… и будешь царем над Израилем (3 Цар. 11, 31, 33, 37).Так и наша революция была — от Бога. И нам никак не следовало бы восставать против нее, а покорно подчиниться ей, как посланной Богом за грехи наши. Но, увы! Мы не послушались решения Божия и не винили себя самих — как бы следовало нам. Потому скорби для Церкви продолжались много лет. Но и теперь нам приходится еще смиряться, — как и должно, — пока не покаемся до конца, приняв данную нам власть, как от руки Божией, — со всею искренностью…
Ввиду же того, что этого еще не было вполне, Господь одних выгнал за пределы Родины, другие наказаны здесь — высылками, тяжкими работами, заключениями, ранней смертью, продолжением беженства. И наоборот: кто признал советскую власть, тех она впускала в родной дом… Попал и я. И видно, милость Божия коснулась меня, грешного… Еще в 1926 году я решил возвратиться на Родину. Советская власть разрешила мне это. Но заграничная церковная власть не позволила этого. Однако я подчинился Русской Патриархии и уехал в Сербский монастырь, укрепившись в решении признать и советскую власть… Так совершился у меня перелом в душе. Я молился сорок дней в монастыре. И переписывался с Афонскими старцами, архимандритом Мисаилом и архимандритом Кириком, которые благословили меня на поездку в Россию… Но это случилось еще через двадцать лет, после блужданий по Европе и четырнадцатилетней жизни в Америке…
По Божьему Промыслу было две войны с немцами; я в Америке уже работал за Родину, убежденно став за нее. А в 1945 году приезжал на интронизацию патриарха Алексия… И воротился обратно…»
Вениамин (Федченков), митр. Письма о монашестве. Божьи люди. М.: Правило веры. С. 95-98.
В издательстве «Отчий дом» в серии «Наследие» вышла книга о пребывании митрополита Вениамина (Федченкова) в Северной Америке в 1933-1947 гг. в качестве экзарха Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Книга разделена на исследовательскую и документальную части. В первую входит очерк служения митрополита Вениамина в Северной Америке, а вторая включает в себя 50 документов, основная часть которых публикуется впервые.
Издание представляет интерес для широкого круга религиоведов, отечественных и зарубежных историков, политологов, социологов и краеведов.
Читать далее Митрополит Вениамин (Федченков). Служение в Америке (в документах 1933-1947 годов).
Кирсанов-Чутановка-Софьинка-Ильинка-Инжавино-Карандеевка-Терновое.
В этом году на чтения прибыли заранее гости из Москвы. Утром 17-го октября мы посетили с ними в Кирсанове Косьмодемьяновский храм, старое городское кладбище, Тихвинский храм и музей. Затем проехали со значительными остановками-экскурсиями по маршруту Чутановка-Софьинка-Сергиевка-Ильинка. Всего не описать. Вот лишь некоторые эпизоды.
В Кирсановском краеведческом музее Татьяна Николаевна Кудрик знакомит нас с фотоальбомами выпускников первой школы, где преподавали Аркадий Онисимович Белоусов и Елизавета Афанасьевна Белоусова (в девичестве Федченкова). Там же познакомились с общей экспозицией музея, документами из архива Белоусовых и попили чай с печенками.
Где-то здесь, на кладбище в селе Чутановка*, похоронен отец митрополита Вениамина. Где его могила — неизвестно. Но сельский погост очень тихий и мирный.
Старая дорога из Чутановки в Кирсанов пролегала через деревянный мост, который до наших дней, конечно, не сохранился. Однако место известное. Этим путем босиком бегал Ваня Федченков учиться в Кирсанов, а затем здесь шел с мамой поступать в духовное училище в Тамбове. Вот его воспоминания об этом:
Идем, идем… вдруг опять сгустилась туча, и нас поливает как из ведра. Иной раз нагнемся под высокую волнующуюся рожь, что, разве это поможет? Опять идем, идем. Дождь перестанет — сохнем. Так добрались до реки Вороны. Осталось четыре версты до Кирсановской станции. И к этому времени небо расчистилось совершенно, ветер утих, и чудная алая вечерняя заря радужными красками обливала всю землю. Перешли мост. Дальше шла уже «шаша» (шоссе) из каменного булыжника. Летняя сырость скоро сохнет. Да и город близко. Мать предложила обуться. Сошли мы к воде и начали мыть ноги от налипшей грязи. Вижу: у матери слезы катятся.
— Бедный, бедный мой Ванюшка (меня прежде звали Иваном), с какой поры приходится тебе горе хлебать!
— Мама, — крикнул я весело на всю реку, — зато протопопом буду!
И мне совсем не было печально: как с гуся вода скатывалось детское горе… А там впереди — учение, потом — батюшкой, богатая и почетная жизнь: из-за этого стоило и грязь месить.
В город мы вошли уже при огнях, казалось — красиво. Передохнули и подсохли у родственников матери (отцовская родня осталась в Смоленской губернии), телеграфиста Николая Васильевича, и ночью выехали в славный Тамбов.
Этот эпизод напомнила нам Марина Павловна Степанова: «Мама, зато протопопом буду!». «И даже выше», — добавили мы с Алексеем Константиновичем Светозарским.
В преддверии IV-х Вениамновских чтений, которые должны состояться 18 октября 2016 г. в р.п. Инжавино Тамбовской области, выкладываю темы докладов пленарного заседания.
18 октября, вторник
9.30 – Молебен в храме свмч. Параскевы Пятницы (р.п. Инжавино).
10.00 – Пленарное заседание (дк. Инжавино). Регламент докладов 10-15 минут.
И небольшое интервью о чтениях для пресс-службы Уваровской епархии.
Несколько поправок к оговоркам/ошибкам, допущенным в этом интервью от волнения или от надвигающейся деменции.
В остальном все верно.
Где-то года полтора, наверное, (или больше?) была написана эта заметка и осталась файлом в «Документах» на компьютере. Сейчас обнаружил, прочитал и подумал, а почему бы и нет? Можно и выложить. Сатиентисат, как говорится. Разумеющий уразумеет.
Что происходит, когда совершается дескарализация сакрального? Вы становитесь хуже, вы становитесь лучше? У кого-то просто «едет» нимб? В любом случае это вызывает определенные последствия. На моей памяти была десакрализация коммунистического строя и развал Союза. Да, трагедия для многих людей. Но я в Союз возвращаться не хочу, а в коммунизм уже не верил, наверное, класса с третьего. Хотя святость пионерского галстука для меня была важна. Поначалу носил его везде, не только в школе. Повзрослев, в какой-то момент просто перестал носить галстук. Первым в классе. Назад никто повязать не заставил, но косились сперва на меня. Значок с Лениным спилил до блеска обычной пятиконечной звезды. Только завуч по-началу не разобралась и спрашивала почему я ношу еврейскую звезду. Тогда я даже не понимал о чем идет речь и как выглядит звезда Давида. В комсомол так и не вступил, потому что нужно было учить устав, а мне «влом». Мы бунтовали по-своему. Мы слушали рок – питерский, екатеринбургский. Жили обычной молодой жизнью в параллельном мире. Когда начал разваливаться СССР в голове почему-то крутился мотив гимна: «Союз нерушимый, когда-то ты был им». Дальше в тему сочинялись аналогичные рифмы. Помню, в день Путча отменили дискотеку. Вот это больше волновало, чем события в Москве. Пришлось сидеть на прилавке железной торговой палатки в центре города и скучать. Мы ни во что не верили. Ничего для нас не было свято. Все кумиры рухнули, а для кого-то и кумиров вообще никогда не было. Видимо, дядьки постарше уверовали в демократию. Помню, можно было даже встретить бывших маминых однокурсников, приехавших из Тамбова на базар раздавать какие-то демократические газетенки. Кажется, я тоже верил в перемены. В общем-то, они и наступили. Помню как нас с другом в Тамбове трясанули на деньги местные гопники. Много не взяли. Кажется, всего 7 рублей. Но осадок остался. А потом и знакомые в родном городе трясли таких же приезжих сельских мальчишек. Деньги, наверное, пропивались. Кстати, о деньгах. Пачка кэмела стоила тогда также как бутылка водки. Деньги водились, в основном, у «спекулянтов», «перекупщиков», «кооперативщиков». После уже появилось слово «челноки». Даже вспоминать не хочется. В это время уже учился в Тамбове и вспоминается только «общага», узбеки в общаге, торгующие водкой и анашой, закидывающие «насвай» и узбечки с казанами на общей кухне. А еще постоянно играющий магнитофон в комнате от «Гражданской обороны» до «Army of lovers». Ходили на занятия, но преподы тоже жили уже своей жизнью и лекции, в большинстве своем, отрабатывали. Это ж было видно. А сколько их сменилось, этих преподов. Я не ошибусь, если скажу, что за все время обучения перед нашими глазами прошло их около полусотни. Вся эта суета сует вызывала дикое томление духа. Можно сказать, «жизнь в депрессухе». Никакого смысла, никакого сакрального смысла. Даже в Истории, которой увлекся ни на что нельзя было опереться. Какая-то каша в голове: цари, деятели, революции, дикость, аналогии, сравнения, пиночет и япония, одним словом. Зачем вообще жить? Зачем ТАК жить вообще? Ради чего? Тяжеловато, наверное, приходилось окружающим. Особенно родителям. Благо, виделись не часто. Учусь, дескать в Тамбове и все. Ну а приехал, «устал». Да, устал жить к 20-ти годам. А тут еще Чечня и ельцинский ад. Хорошо был товарищ однокурсник. Какой-то «странный». Верующий, учился на отлично, староста курса и в голове все стройно. Какая-то своя «картина мира», все понятно и все ясно. Хмм, у меня не так. Ниччего не ясно, ниччего не понятно, все какая-то чушь. Даже завидовал ему. Начал понемногу интересоваться. Христос, Церковь, вера, учащиеся тамбовского духовного училища, какой-то центр православной культуры, где есть другие молодые люди с умными глазами и, видимо, умными разговорами. Какой-то другой мир. Чужой, но привлекательный. Но он был далеко. А у меня была своя жизнь. Пусть и такая. Потом болезнь, приносящая ежедневные страдания. Конечно, больницы и врачи, которые ничем не могли помочь. Затем экстрасенсы и осознание того, что есть и нематериальный мир. Мир невидимый. И он действительно есть. А потом приехал в Тамбов диакон Кураев и после его лекции я умом принял Христа, но сердцем не мог. Даже начал девчонкам в общаге «проповедовать» от ума про Христа. А потом одна книжечка одного священника, после которой у меня спала пелена с глаз и я уверовал уже сердцем. Вхождение в Церковь, обновление и новая жизнь. Так было. Где-то полгода после этого я был чуть ли не святым. Тяжело, наверное, приходилось окружающим. Особенно родителям. Но я обрел сакральное видение мира. И для меня, конечно, сакральными фигурами были священники, а епископ вообще фигурой недосягаемой высоты. Ничего, мозги мне быстро вставили. Да и занятия историей, разговоры и наблюдения делали дело. Этап неофитства проходил. Но вера оставалась. Опыт встречи со Христом оставался в памяти и этот опыт… он просто был. Сакральность была обретена во Христе и в Церкви. Но до понимания сути Церкви было еще далеко. Церковь представлялась в виде храмов и их служителей. Частью в виде прихожан. Здесь со временем тоже совершалась десакрализация сакрального. Было тяжело. Да и сейчас бывает. И даже до недавнего времени. Хорошо, что есть Бог и что он свят. Есть святые люди. Это хорошо. Где-то есть святые люди. Они были, есть и будут. Подвижники, смиренные люди. А есть ужасные люди. И они есть везде, то есть во всех слоях людского рода. И среди епископов даже, и среди священников. И в административном управлении церковном даже тоже были, есть и будут. Последует ли с пониманием этого факта, десакрализация сакрального? В большом плане – нет. Историю-то более-менее знаем и разные истории причем. Будет ли нанесена рана Церкви, с осознанием того факта, что не все в этой среде гладко? Нет. Когда у меня гниет палец на ноге, то мне лучше об этом знать, чем делать вид, что ничего не происходит. И уж лечить его, либо ампутировать, если это гангрена и она может распространиться на все тело. Что же наносит раны Церкви? Ереси и расколы. Потому что они уводят некогда «верных» от Истины. А то, что неверные узнают, что у верных есть тоже свои болезни и пальцы на ногах могут гнить. Ну так что ж. Все по земле ходим. Земное же тело церковное, не небесное.
В центральной городской библиотеке презентовали удивительную книгу. Редакторы-составители В.П. Середа и И.О. Машенкова перекинули сегодня мост из Тамбова в Русское Зарубежье. Именно с большой буквы, потому что братья Левины, считаю, настоящее достояние нашего Русского Зарубежья.
Во время презентации, на какой-бы странице не открывал книгу, везде натыкался на упоминание о Боге. У Вениамина Левина присутствовало острое религиозное чувство, через призму которого он смотрел на мир. В Париже Вениамин Левин познакомился с митрополитом Вениамином (Федченковым). Думаю, что знакомство произошло через брата Иосифа, обитавшего здесь в это время. Во многом, благодаря хлопотам братьев Левиных, владыка был приглашен в Америку в 1933 году с лекциями, где и остался патриаршим экзархом до 1947 года. Именно он крестил братьев Левиных и, как мне думается, оказал большое влияние на самого Вениамина Левина. Во многом их роднило то, что оба сторонились политики и всю жизнь ратовали за единство. Владыка Вениамин — за единство во Христе, за единство Русской Церкви. Вениамин Левин — за единство в более широком смысле. Вплоть до единства всех мировых религий. Но неизменным было одно — их связывало то чувство, которое сегодня называют русскостью. Не случайно Вениамин Левин был другом Есенина и составил о нем свои замечательные заметки, впервые опубликованные в России в презентованной книге по рукописи дочери Вениамина Иоланды Левиной. Он пишет о Есенине не так как другие «есениноведы». И тут я вполне согласен с В. Середой в том, что сегодня набросано много цветастой мишуры вокруг фигуры большого русского поэта, от которой надо избавляться.
Во время презентации меня все подымало сказать обо всем этом, но… не люблю «широкие» аудитории. Диссонансом прозвучали бы среди поэтов и художественной интеллигенции Тамбова слова о религии, о каком-то неизвестном митрополите… и уж тем более, такие слова о Есенине, которые сказал сам Вениамин Левин в этой книге:
«Есенин совершил тяжкий грех, поддавшись искушению, но он отразил только самоубийство всего поколения (и не одного только). Грех его на всех нас. А своим поступком он как бы заставляет нас пересмотреть начала, на которых строили мы свои жизненные планы — планы, в которых не было места сознанию нашего причастия Вечности.
Не с «Пантократора» ли начинается в Есенине атавизм язычества, жалоба Демона («Не молиться Тебе, а лаяться научил Ты меня Господь») и потеря веры, злоба, сомнение, уныние, но вместе и взрыв дерзости?
…
Есенин кончает с собою за участие в революции, за участие в разрушении вместо творчества. Это — расплата за грех поколения. Планы творческие — а путь революционный. Несоответствие планов и путей привело к взрыву. А нужно бы только покаяние и тогда — новый путь».
Все это очень поучительно сегодня для нас. И, несомненно, для меня книга важна более не именем Есенина, а именем братьев Левиных. Иосиф Левин — «сюрконсьянсилизм». Не столько «космический», сколько «сверх» или даже «над» чувственный… Почти что икона? Ну… в этом я не знаток.
Митрополит Вениамин не постеснялся бы все это сказать, даже несмотря на то, что мог показаться смешным. А я постеснялся.
Данную книгу очень рекомендую. Там много всего хорошего и интересного в целых 360 страниц. Поистине, светлая книга светлых людей. Спасибо редакторам-составителям.
И последнее. От Иосифа Левина про Есенина:
«…Последняя моя „встреча“ с поэтом была перед гробом,когда я всю ночь зарисовывал лицо покойного. Рядом со мной скульптор Цаплин лепил его из глины. По фасаду дома была растянута черная лента и большими буквами были написаны слова: „Тело великого русского национального поэта Сергея Есенина покоится здесь“. В небольшой зале гроб был окружен венками из цветов. Глядя на лик покойного, мне вспомнились слова В. А. Жуковского, написанные им на смерть Пушкина: „Что выражалось на его лице, я сказать словами не умею. Это не был ни сон, ни покой: не было выражения ума, столь прежде свойственное этому лицу: не было также выражения поэтического, нет! Какая-то важная удивительная мысль на нем развивалась: что-то похожее на видение,на какое-то полное, глубоко удовлетворяющее знание.“ Глядя на лицо умершего Есенина, можно было видеть горькую улыбку возле губ и детское выражение, как будто он только что плакал. Трудно было примириться с мыслью, что его больше нет с нами, что не будет больше живых встреч, что оставили в душе такой след. Во время зарисовки я заметил, как в залу вошли простые люди крестьянской складки. То были его родители. Они не плакали, не убивались, стояли тихо смиренно, ничем не проявляя себя. Раз только всех попросили выйти из залы. Говорили, что родители просили отслужить панихиду. Когда я закончил два рисунка с покойного, пробивался в окна рассвет декабрьского утра. Зала быстро стала наполняться народом. В публике я узнал Вс. Мейерхольда и его жену З. Райх, бывшую жену Есенина, Качалова и других артистов Художественного Театра и поэтов…».
А вот как изобразил Иосиф Левин митрополита Вениамина. Этот скульптурный портрет был вылеплен в последние годы пребывания митрополита в Америке и выставлен на персональной выставке в Нью-Йорке в 1947 году. Иосиф Левин писал: «После смерти исчезают следы всех чувств, линии лица становятся более простыми и величавыми: остаются лишь застывшие черты в их великом безразличии». Возможно, в такой манере посмертной маски и был вылеплен портрет владыки при его жизни. В Америке он почти умер.
Читать далее Светлая книга о Есенине и о себе Вениамина и Иосифа Левиных
Сегодня получил из типографии сборник «Вениаминовских чтений». Весьма скромное региональное издание тиражом всего 150 экземпляров, напечатанное не офсетом, а на ризографе. Профинансировано Уваровской епархией Тамбовской митрополии.
Муниципальная газета «Наш Кирсанов» начинает предвыборную агитацию, опубликовав 15 сентября обширное интервью с действующим главой администрации г. Кирсанова Юрием Архиповичем Батуровым «Смотрим в будущее с оптимизмом». Заканчивается статья словами Батурова: «…самое главное – все вместе мы любим наш город, стремимся сделать жизнь в нем благоустроенней, богаче, привлекательней для каждого его жителя. И потому мы смотрим в будущее с оптимизмом!»
19 ноября «Кирсановская газета» публикует статью Сергея Вихарева «Перед выбором совести». Основные положения: