Где-то года полтора, наверное, (или больше?) была написана эта заметка и осталась файлом в «Документах» на компьютере. Сейчас обнаружил, прочитал и подумал, а почему бы и нет? Можно и выложить. Сатиентисат, как говорится. Разумеющий уразумеет.

Что происходит, когда совершается дескарализация сакрального? Вы становитесь хуже, вы становитесь лучше? У кого-то просто «едет» нимб? В любом случае это вызывает определенные последствия. На моей памяти была десакрализация коммунистического строя и развал Союза. Да, трагедия для многих людей. Но я в Союз возвращаться не хочу, а в коммунизм уже не верил, наверное, класса с третьего. Хотя святость пионерского галстука для меня была важна. Поначалу носил его везде, не только в школе. Повзрослев, в какой-то момент просто перестал носить галстук. Первым в классе. Назад никто повязать не заставил, но косились сперва на меня. Значок с Лениным спилил до блеска обычной пятиконечной звезды. Только завуч по-началу не разобралась и спрашивала почему я ношу еврейскую звезду. Тогда я даже не понимал о чем идет речь и как выглядит звезда Давида. В комсомол так и не вступил, потому что нужно было учить устав, а мне «влом». Мы бунтовали по-своему. Мы слушали рок – питерский, екатеринбургский. Жили обычной молодой жизнью в параллельном мире. Когда начал разваливаться СССР в голове почему-то крутился мотив гимна: «Союз нерушимый, когда-то ты был им». Дальше в тему сочинялись аналогичные рифмы. Помню, в день Путча отменили дискотеку. Вот это больше волновало, чем события в Москве. Пришлось сидеть на прилавке железной торговой палатки в центре города и скучать. Мы ни во что не верили. Ничего для нас не было свято. Все кумиры рухнули, а для кого-то и кумиров вообще никогда не было. Видимо, дядьки постарше уверовали в демократию. Помню, можно было даже встретить бывших маминых однокурсников, приехавших из Тамбова на базар раздавать какие-то демократические газетенки. Кажется, я тоже верил в перемены. В общем-то, они и наступили. Помню как нас с другом в Тамбове трясанули на деньги местные гопники. Много не взяли. Кажется, всего 7 рублей. Но осадок остался. А потом и знакомые в родном городе трясли таких же приезжих сельских мальчишек. Деньги, наверное, пропивались. Кстати, о деньгах. Пачка кэмела стоила тогда также как бутылка водки. Деньги водились, в основном, у «спекулянтов», «перекупщиков», «кооперативщиков». После уже появилось слово «челноки». Даже вспоминать не хочется. В это время уже учился в Тамбове и вспоминается только «общага», узбеки в общаге, торгующие водкой и анашой, закидывающие «насвай» и узбечки с казанами на общей кухне. А еще постоянно играющий магнитофон в комнате от «Гражданской обороны» до «Army of lovers». Ходили на занятия, но преподы тоже жили уже своей жизнью и лекции, в большинстве своем, отрабатывали. Это ж было видно. А сколько их сменилось, этих преподов. Я не ошибусь, если скажу, что за все время обучения перед нашими глазами прошло их около полусотни. Вся эта суета сует вызывала дикое томление духа. Можно сказать, «жизнь в депрессухе». Никакого смысла, никакого сакрального смысла. Даже в Истории, которой увлекся ни на что нельзя было опереться. Какая-то каша в голове: цари, деятели, революции, дикость, аналогии, сравнения, пиночет и япония, одним словом. Зачем вообще жить? Зачем ТАК жить вообще? Ради чего? Тяжеловато, наверное, приходилось окружающим. Особенно родителям. Благо, виделись не часто. Учусь, дескать в Тамбове и все. Ну а приехал, «устал». Да, устал жить к 20-ти годам. А тут еще Чечня и ельцинский ад. Хорошо был товарищ однокурсник. Какой-то «странный». Верующий, учился на отлично, староста курса и в голове все стройно. Какая-то своя «картина мира», все понятно и все ясно. Хмм, у меня не так. Ниччего не ясно, ниччего не понятно, все какая-то чушь. Даже завидовал ему. Начал понемногу интересоваться. Христос, Церковь, вера, учащиеся тамбовского духовного училища, какой-то центр православной культуры, где есть другие молодые люди с умными глазами и, видимо, умными разговорами. Какой-то другой мир. Чужой, но привлекательный. Но он был далеко. А у меня была своя жизнь. Пусть и такая. Потом болезнь, приносящая ежедневные страдания. Конечно, больницы и врачи, которые ничем не могли помочь. Затем экстрасенсы и осознание того, что есть и нематериальный мир. Мир невидимый. И он действительно есть. А потом приехал в Тамбов диакон Кураев и после его лекции я умом принял Христа, но сердцем не мог. Даже начал девчонкам в общаге «проповедовать» от ума про Христа. А потом одна книжечка одного священника, после которой у меня спала пелена с глаз и я уверовал уже сердцем. Вхождение в Церковь, обновление и новая жизнь. Так было. Где-то полгода после этого я был чуть ли не святым. Тяжело, наверное, приходилось окружающим. Особенно родителям. Но я обрел сакральное видение мира. И для меня, конечно, сакральными фигурами были священники, а епископ вообще фигурой недосягаемой высоты. Ничего, мозги мне быстро вставили. Да и занятия историей, разговоры и наблюдения делали дело. Этап неофитства проходил. Но вера оставалась. Опыт встречи со Христом оставался в памяти и этот опыт… он просто был. Сакральность была обретена во Христе и в Церкви. Но до понимания сути Церкви было еще далеко. Церковь представлялась в виде храмов и их служителей. Частью в виде прихожан. Здесь со временем тоже совершалась десакрализация сакрального. Было тяжело. Да и сейчас бывает. И даже до недавнего времени. Хорошо, что есть Бог и что он свят. Есть святые люди. Это хорошо. Где-то есть святые люди. Они были, есть и будут. Подвижники, смиренные люди. А есть ужасные люди. И они есть везде, то есть во всех слоях людского рода. И среди епископов даже, и среди священников. И в административном управлении церковном даже тоже были, есть и будут. Последует ли с пониманием этого факта, десакрализация сакрального? В большом плане – нет. Историю-то более-менее знаем и разные истории причем. Будет ли нанесена рана Церкви, с осознанием того факта, что не все в этой среде гладко? Нет. Когда у меня гниет палец на ноге, то мне лучше об этом знать, чем делать вид, что ничего не происходит. И уж лечить его, либо ампутировать, если это гангрена и она может распространиться на все тело. Что же наносит раны Церкви? Ереси и расколы. Потому что они уводят некогда «верных» от Истины. А то, что неверные узнают, что у верных есть тоже свои болезни и пальцы на ногах могут гнить. Ну так что ж. Все по земле ходим. Земное же тело церковное, не небесное.