См. предыдущее. Глава V: Пастырская и педагогическая деятельность в Санкт-Петербурге (1908-1911)
Таврическая духовная семинария располагалась в городе Симферополе. После волнений 1905-1907 годов ее продолжало лихорадить: шли кадровые перестановки. В ноябре 1910 года управлять епархией назначили епископа Феофана (Быстрова). Не случайно, что отец Вениамин вскоре оказался рядом со своим наставником в роли помощника. Тем более, что фигура ректора семинарии была второй по значимости в епархии после правящего архиерея.
В Крыму, как и в Санкт-Петербургской семинарии архимандрит Вениамин с самого начала проявил твердость и неминуемо столкнулся с недовольством семинаристов. «В Крымской семинарии, где я был ректором, – вспоминает владыка, – мною на престольный праздник не позволено было устроить традиционные танцы семинаристов с «епархиалками» в нашей семинарской зале, где прежде была домашняя церковь. Семинаристы бойкотировали акт, не придя на него демонстративно, а вечером, по семинарскому обычаю, разбили стекла… И тут было поступлено мирно. И ни в Тамбове, ни в Санкт-Петербурге, ни в Крыму не пришлось раскаяться в таком отеческом снисхождении: семинаристы это оценили, не злоупотребляли». Ученики увидели, с одной стороны, решимость и твердость молодого ректора, а с другой – его незлобивость и нежелание идти на конфликт.
Обязанности ректора семинарии архимандрит Вениамин совмещал со множеством других хлопот. Он состоял председателем епархиального училищного совета и миссионерского комитета; производил дополнительную ревизию Успенского монастыря (Бахчисарайского); был председателем Комиссии по выработке порядка празднования 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812 года; состоял представителем съезда епархиальных наблюдателей для обсуждения положения церковно-приходских школ Таврической епархии; а 5 марта 1912 года вступил в должность редактора Таврических епархиальных ведомостей, которые выходили три раза в месяц в одной обложке с неофициальной частью издания – «Таврическим церковно-общественным вестником».
Активная церковно-административная деятельность ректора продолжала совмещаться с общественно-просветительской и публицистической. Архимандрит Вениамин возглавил Церковное историко-археологическое общество Таврической епархии и в 1913 году обратился к местному духовенству с просьбой способствовать его работе и имеющихся при нем учреждений – церковно-археологического музея, архива и библиотеки. Конечно, помимо обучения и воспитания учеников духовной школы, он продолжал неустанно совершать церковные богослужения и много проповедовать.
Помимо всего этого, в феврале 1913 года отец Вениамин сообщил читателям «Таврического церковно-общественного вестника» о решении «завести постоянный отдел под заглавием «Запросы жизни», где смог бы отвечать на актуальные и волнующие вопросы современности. Все это вскоре было осуществлено. В том же году архимандрит Вениамин принял участие в организации торжеств по случаю трехсотлетия династии Романовых. Об этом владыка вспоминает так: «Ясно, что идея 1913 года в подпочве своей имела робкое сознание ослабления царской идеологии не только среди интеллигенции, но и в массах. И понятно, что торжества были мало торжественны: отрабатывалась временная повинность. Это я особенно ярко увидел на губернаторском подобном торжестве в городе Симферополе, где я тогда был ректором семинарии.
В зале красивого Дворянского собрания под председательством культурного и доброжелательного губернатора, графа Апраксина, было заседание <…> Нас из “общества” было человек 100-150… Граф говорил горячую (больше внешне) соответственную речь. В заключение громко предложил крикнуть за династию “ура”.
Но что же вышло? Кроме его голоса да нескольких нас, собравшиеся почти не поддержали. Стало очень конфузно… А у меня промелькнула мысль: идея царя тут мертва… А народ и вовсе не праздновал никак.
Не знаю, как проходили торжества в других местах. Но если бы я был в то время на месте царя, то меня охватил бы страх: это было не торжество, а поминки… И следовательно, нужно было делать из них соответствующие государственные выводы. Но отпраздновали, раздали медали и опять “успокоились”».
За службу в Таврической епархии и в связи с празднованием «300-летия дома Романовых» архимандрит Вениамин тоже был награжден орденом св. Анны 2-й степени, но, пожалуй, никогда его и не надевал. А 26 августа 1913 года он был уже назначен ректором Тверской духовной семинарии, то есть переведен из Крыма в центральную Россию.
Этот перевод в Тверь владыка не мог впоследствии для себя однозначно объяснить. Никаких нарушений или небрежения к службе за ним не замечалось. Однако сам он этот перевод связывал с тем, что семинария в Твери тогда была гораздо многочисленней, нежели Таврическая. И тут же упоминал о ходивших слухах, что в его переводе было замешано имя Григория Распутина: неудобно было держать в Крыму, близко к царской даче в Ливадии, его противника, слишком много знавшего. «Еще ранее меня, – писал владыка, – вопреки своему желанию, переведен был из Крыма в Астрахань и известный епископ Феофан – по той же самой причине. По крайней мере, так думали и педагоги».
Чтобы прояснить данное обстоятельство, следует упомянуть о том, что, когда стали выявляться факты, свидетельствующие против Григория Распутина, епископ Феофан (Быстров) попытался нейтрализовать влияние последнего на императрицу Александру Федоровну. Собранные материалы против Распутина епископ передал на хранение тогда еще секретарю архиепископа Сергия иеромонаху Вениамину. Последний снял копии с документов и отвез их в Санкт-Петербург митрополиту Антонию (Вадковскому) для передачи царю. Чуть ранее и сам иеромонах Вениамин встречался с императрицей и имел возможность убедиться в том, как возвышенно она смотрела на Григория Распутина. «Я попытался несколько смягчить и ослабить такой восторг ее, – вспоминал владыка, – но это было совершенно бесполезно». И епископ Феофан, и архимандрит Вениамин неоднократно лично увещевали Распутина изменить образ жизни, но все было напрасно. Открыть глаза на этот вопрос другим лицам, приближенным ко двору, им также не удавалось: «…нас мало слушали, он был сильнее», – вспоминал владыка. Все эти обстоятельства, а также активное противодействие влиянию Распутина, видимо, не осталось без последствий. Сначала отец Вениамин, также, как и епископ Феофан были удалены подальше из Петербурга – в Крым, а затем один направился в Астрахань, а другой – в Тверь. Впрочем, подобные перемещения с места на место для Синодальной эпохи Русской Православной Церкви было обычной практикой. Здесь зачастую политика грубо вмешивалась в дела церковные.
Тем временем, в период своего ректорства архимандрит Вениамин продолжал во время отпусков совершать паломничества по святым местам. Он вспоминал: «Уже не помню, почему и как я, будучи ректором Таврической семинарии, решил к концу летних каникул посетить Оптину. На следующий год или через два я вторично побывал там, будучи ректором Тверской семинарии. Жил недолго – не больше двух недель». Паломничества становились для отца Вениамина школой сосредоточения и молитвы, послушания и смирения. Старцы Оптиной пустыни, Зосимовой пустыни, скитов Троице-Сергиевой Лавры были для него примером не только пастырского служения, но и монашеского делания. Свои впечатления от этих встреч он подробно опишет в книге «Божьи люди», в записках «Промысел Божий в моей жизни» и других своих воспоминаниях и заметках. Все это формировало тот монашеский, религиозный настрой будущего архипастыря, который он пронесет через всю свою жизнь. И главным в этом настрое будет смирение и послушание священноначалию, верность монашеским обетам и Святой Церкви.
На указе о перемещении архимандрита Вениамина в Тверь его правящим епископом Димитрием (Абашидзе), который в августе 1912 года сменил в Крыму епископа Феофана, была положена следующая резолюция: «С глубочайшим сожалением расстаюсь с дорогим о. ректором Вениамином. В продолжении целого года был моим неустанным помощником архимандрит Вениамин. Будучи прекраснейшим священнослужителем–иноком, о. архимандрит Вениамин принимал живое участие в устраивании церковных торжеств. Даровитый, талантливый, проповедник слова Божия о. Вениамин, не зная усталости, оглашал городские храмы Божии и иные собрания православных христиан назидательной, трогательной проповедью, произнося иногда по 3–4 проповеди в день. Стоя с подобающей честью и осязательной пользой во главе многих епархиальных учреждений, о. ректор нашел время и возможность основать и особый религиозно-философский кружок и много, много поработал для его осуществления. Кипучая церковная деятельность о. ректора в г. Симферополе, я уверен, никогда не изгладится из памяти лиц, имевших возможность так или иначе знать его. Талантливое же педагогическое административное служение о. ректора, исполненное энергии, мужества, сердечности, мягкости и снисходительности, надеюсь, навсегда сохранит в сердцах его бывших воспитанников и сослуживцев благодарную молитвенную память о нем. Да поможет ему Господь и на новом месте служения его быть столь же трудолюбивым, плодотворным, непостыдным Христовым воином, каким знал я его в г. Симферополе. Тверская духовная семинария — одно из многолюдных наших духовных учебных заведений, и призван туда от нас о. ректор высшим священноначалием, вне всякого сомнения, как талантливый молодой энергичный педагог-администратор, заслуживающий всякого поощрения. Глубоко почитая о. ректора, не могу молитвенно не пожелать ему и скорого архиерейства ради вящей славы Христовой Церкви».
В сложившейся политической обстановке скорое архиерейство архимандриту Вениамину казалось бы не грозило. Тем более, что его земляк и покровитель, первенствующий член Святейшего Синода митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) еще в ноябре 1912 года отошел ко Господу. Но тем важнее пророческие слова епископа Димитрия, в будущем исповедника, схимника и преподобного.
По уже сложившейся практике архимандрит Вениамин основал в Твери православное религиозно-философское общество, в состав которого вошло значительное количество как духовных, так и светских лиц. Сам отец Вениамин был включен в состав Тверского братства св. блгв. кн. Михаила Ярославича и Тверского епархиального миссионерского совета. Причем в отличии от Таврической епархии, главным редактором местного церковного печатного органа он назначен не был. Возможно, именно поэтому проповеди архимандрита Вениамина в «Тверских епархиальных ведомостях» не публиковались. Исключением стало «Слово по поводу неожиданной смерти Высокопреосвященнейшего архиепископа Антония [Каржавина], сказанное в Тверском кафедральном соборе за Литургией при отпевании усопшего» в марте 1914 года.
Как уже было сказано выше, Тверская семинария была весьма многочисленной. Если в Таврической духовной школе обучалось около 300 учеников, то здесь, к примеру, в учебный 1914/1915 год насчитывалось 883 ученика. Охватить своим вниманием всех воспитанников ректор попросту не мог. Поэтому архимандрит Вениамин всячески старался воздействовать на них живым словом с церковного амвона. Так, например, 1 ноября 1913 года, в торжественный «Тихонов день», посвященный памяти святителя Тихона Задонского, покровителя Тверской семинарии, ректор произнес слово о «счастье веры». Именно о том, что было так необходимо сохранять в духовной школе молодым, неокрепшим сердцам. Касаясь современных пессимистических воззрений на цель и смысл жизни, доводящих человека вплоть до самоубийства, архимандрит Вениамин делал вывод, что основной причиной этого бича современности является отсутствие живой религиозной веры, «единственной умиротворяющей силы во встречающихся тяжелых душевных переживаниях и страданиях человека в жизни». «Эту мысль, — сообщал очевидец, — о. ректор аргументировал выдержками из сочинений Толстого и описанием его кончины, во время которой Толстой признал необходимость живой религиозной веры. Вообще вера, по глубокому убеждению о. ректора, является великой силой в истории человеческой жизни: она сообщает смысл жизни, утешает человека в страданиях, душевных и телесных, освобождает его от греховных мук и является на помощь человеку в последние минуты жизни, даруя ему спокойную и тихую смерть». В этой проповеди будущего святителя мы видим те «наброски», которые он впоследствии систематизировал и изложил в своем труде «О вере, неверии и сомнении».
По примеру своего обучения в Санкт-Петербургской духовной академии и по опыту Таврической семинарии архимандрит Вениамин устроил в Тверской семинарии «богословский кружок», собрания которого проходили еженедельно в вечернее время в учительской комнате, актовом зале семинарии, — либо в квартире самого ректора. Кроме воспитанников, в собрании принимали участие и некоторые лица из духовенства. Иногда присутствовали здесь и преподаватели семинарии. В начале собрания кем-либо из участников зачитывался доклад-реферат, после чего начиналось его обсуждение. Нетрудно представить, какое здесь царило оживление и непринужденность, о чем свидетельствовал один из участников собраний. «Да и как тут не быть живому интересу, — писал он, — когда каждый имел возможность сказать “свое” слово, высказать свои мысли, давнишние думы о тех вопросах, которые так близки уму и сердцу семинариста–богослова, будущего кандидата пастырства». Чтобы представить то, о чем говорили участники «кружка», достаточно перечислить темы докладов: «Почему семинаристы не идут в священники?», «Желательно ли назначение жалованья духовенству?», «Позволительны ли удовольствия для духовенства» и т.д. Как видим, темы докладов были весьма практичными и важными для будущих пастырей.
Нередко и сам архимандрит Вениамин готовил выступление на собрании. Так, в докладе «Брак и пастырство» он затрагивал вопрос о предпочтительности брака или безбрачия для духовенства. Ректор обращал внимание воспитанников на то, что сторонники реформы церковной «брачной» практики порой забывают о светлых, положительных сторонах семейной жизни пастыря. «Прежде всего, самый подвиг девства разве может быть удобоносим для большинства рядовых сельских пастырей? — задавался вопросом о. ректор. — «Не вси вмещают словесе сего (закона девства), но им же дано есть» (Мф. 19, 11). Требования природного инстинкта, — продолжал он, — при вынужденном безбрачии часто склоняют пастыря-целибата, как мы видим на примере многих католических ксендзов, к внебрачному нарушению девства, или же приводят пастыря к мучительному, внутреннему «разжению» (1 Кор. 7, 9), заставляя его терять самое важное качество пастыря — внутреннее спокойствие духа. И брак в этом отношении есть спасительное «восполнение человеческого естества» для пастыря. Затем, в семейной жизни даруется и избавление от того мучительного чувства одиночества, которое почти неизбежно должно появиться в душе безбрачного одинокого пастыря. В семье пастырь находит поддержку в своем деле, советы, ласковое слово, утешение… Самая семья пастыря есть малая церковь (Ефес. 5, 32) — образец для прихожан в их семейной жизни… Да и семейные труды, волнения, заботы имеют не одни только отрицательные стороны, — они воспитывают волю пастыря, приучают его к борьбе, смирению, труду по жизни».
Воспитывая и наставляя таким образом будущих священнослужителей, отец Вениамин подводил слушателей к выводу, что «действительно, права Православная Церковь, предписывая пастырю достойно проходить свое высокое служение не в блестящем, правда, и не выдающемся, а в скромном незаметном, но все же «подвиге» мирной брачной жизни». Свои мысли и наблюдения на эту тему архимандрит Вениамин оформил в небольшую брошюру «Брак и пастырство», которая была издана в Санкт-Петербурге в 1914 году.
Другой его доклад на тему «Мировоззрение и жизнь» затрагивал вопрос о взаимосвязи и взаимовлиянии жизни человека и его мировоззрения. Практическим выводом всех его примеров и рассуждений являлась мысль о важности в жизни людей воспитания, так как именно в воспитании преимущественно вырабатывается жизненный облик «внутреннего человека».
В докладе «Общественное значение христианства» о. Вениамин различал «два великих служения христианства обществу — служение социальное, в обычном узком смысле этого слова, и служение высшее, духовно-общественное». «Неоценимая заслуга христианства для общества, — говорил он, — заключается в том, что оно внесло новые высшие понятия о характере повиновения общественной власти. Вместо внешнего принудительного “рабского” соподчинения членов общества “ради пользы”, христианство вносит в это повиновение обществу принцип “свободы”. Христианин воздает “кесарево кесареви” “не за страх”, не из-за боязни и не ради “железной” внешней дисциплины “общественного блага”, а “за совесть” — по внутреннему свободному акту своего произволения, в основе которого — “любовь к Богу”, свободное признание высшего авторитета, а не принудительно действующее сознание “пользы” общественности». Здесь мы видим уже сформировавшееся представление будущего святителя о христианском отношении к власти. Вопрос, который он считал очень важным.
Как видим, архимандрит Вениамин напряженно всматривался в современную ему жизнь, следил за общественными движениями в России и старался осмыслить их через призму христианского мировоззрения, через отношение к Богу. Так, после исключения Василия Васильевича Розанова из членов Петербургского религиозно-философского общества за выступления в печати по поводу дела Бейлиса, он писал философу: «Теперь Вы еще более убедились, вероятно, что, действительно, в “мире” — мало любви; и если еще сохраняется где-то теплота, то именно в Христовой Церкви, или точнее — во Христе, а через Него и в живущих Им. Чрез ”отлучение“ Вы стали нам ближе <…>. Не скорбите: Вы не одиноки, и именно ”душевно“ … не один, а с Церковью Христовой».
Местом собраний местного Тверского православного религиозно-философского общества, в котором архимандрит Вениамин состоял председателем, служили зал и гостиная его квартиры. Здесь, также, как и в семинарском «богословском кружке», на собраниях заслушивались и обсуждались доклады-рефераты на различные темы религиозно-философского и нравственно-практического характера. Большинство тем предлагалось самим «неутомимым о. архимандритом». Со временем интерес к обществу возрос, привлекая все новых и новых членов. Тематика докладов несколько отличалась от семинарских. Так, на собрании 6 октября 1916 года был заслушан доклад архимандрита Вениамина на тему: «Что такое духовная жизнь?» И, как бы вторя известному труду святителя Феофана (Затворника), после заслушания его собрание пожелало выслушать и ответ на вопрос: «Как начать и настроиться на духовную жизнь?» Ответом для собравшихся послужил доклад, прочитанный архимандритом на следующем заседании 12 октября, где он указывал «общие пути к возгреванию в себе духа ревности ко спасению: таинства, молитвы, скорби».
Как и обычно, летние месяцы отец Вениамин проводил в паломнических поездках, но и не забывал навещать свою малую родину. В августе 1914 года он принял участие в торжествах по случаю обретения мощей и прославления святителя Питирима Тамбовского. Здесь будущий святитель Вениамин удостоился чести начать торжественное всенощное богослужение в Спасо-Преображенском соборе города Тамбова, где покоились мощи святителя Питирима.
В это время уже разгорелась Первая мировая война и в городах было заметно патриотическое движение. Однако, по воспоминаниям и впечатлениям самого владыки, «в мирных сельских крестьянских массах (рабочих я мало знал) воодушевления не было, просто шли на смерть исполнять долг по защите Родины». Он писал: «Ничего особенного за эти три года войны, что я мог бы внести в свои записки, не помню. Разве лишь могу вспомнить известную дурную речь члена Думы Милюкова, брошенную им в лицо царице с разными обвинениями: “Глупость это или измена?!” <…> подобные речи думцев лишь разжигали революцию и ослабляли энергию сопротивления немцам. Впоследствии таким ораторам самим пришлось испить чашу изгнания, а некоторым – отдать и жизнь».
Продолжая свое служение в Твери, архимандрит Вениамин ходатайствует перед обер-прокурором Саблером об открытии семинарского храма и уже в 1916 году с помощью собранных воспитанниками через подписные листы средств, начинает его роспись. Он так вспоминает об этом: «При моем ректорстве (1913-1917 гг.) перестраивалась и расширялась в Тверской семинарии домашняя церковь на 1000, а с прилежащими классами и на 1200 человек, вместо прежних 100-200. Сколько трудов я положил туда! и с увлечением… После чудесно расписали ее в васнецовско-нестеровском стиле. И… говорили, что будто потом в подвалах здания была «чека». А теперь, после немцев, остались ли даже стены от этого желтого красивого огромного четырехэтажного здания, с прекрасным храмом внутри?» Здание сохранилось и ныне в нем располагается Тверское суворовское военное училище.
Далее владыка пишет: «После постройки храма мне захотелось украсить его святыней. В XVIII столетии ректором этой семинарии был святой Тихон (Соколов), впоследствии епископ Воронежский и Задонский. Мне и пришло желание привезти частицу от его святых мощей в Тверскую семинарию. За ней пришлось мне проезжать маленькой дорогой по нескольким центральным губерниям: Тверской, Московской, Рязанской, Тамбовской и Воронежской. И чего только я не наслышался в вагонах второго класса, то есть среди ”общества”… Критика царя среди ”публики” шла совершенно открыто. В частности, это ставилось и в связи с именем Распутина. Я поражался подобной вольностью. А когда воротился с мощами и их встречали на станции с крестным ходом, я сказал речь на тему: ”Братья! Страна наша стоит на пороховом погребе!” — и расплакался. После передавали мне, что один из преподавателей Священного Писания, острослов-толстячок, говорил иронически другим:
— Наш ректор-то расчувствовался как!
Он не верил в грядущую революцию, а я уже узрел ее лик своими глазами».
Во время летних каникул архимандрит Вениамин организовал учащихся семинарии оказывать помощь в сельскохозяйственных работах нуждающимся семьям ушедших на войну крестьян. Причем, вместе с воспитанниками желание принять участие в этих работах выражали и некоторые из преподавателей семинарии. В городе развертывались лазареты с тысячами раненых. Были они и в здании Тверской семинарии.
Ввиду удорожания продуктов в 1916 году отец Вениамин хлопочет об открытии столовой, «где бы воспитанники за плату, не превышающую обычного расхода на стол на квартирах, могли бы получать обеды и ужины». Он возобновляет для выпускников семинарии «прощальный чай», устраиваемый после молебна в актовом зале семинарии. По свидетельству очевидца, на воспитанников это редкое торжество производило сильное впечатление. Каждый раз, напутствуя выпускников, архимандрит Вениамин, неизменно говорил о будущем пути своих воспитанников. В 1914 году слово ректора было сказано на текст Апостола, читаемого на благодарственном молебне: «яко чада света ходите» (Еф. 5, 8). В нем он говорил о глубоком значении этих выразительных и назидательных слов апостола Павла, об истинном свете (свете Христова учения) и ложном (различных современных учениях), о пастырстве и пастырях, как носителях истинного света, об историческом значении пастырства в русской Церкви и современных его задачах. «При этом оратор, — сообщалось в «Тверских епархиальных ведомостях», — в горячих и искренних словах выразил пожелание, чтобы оканчивающие курс не избегали пастырства, на которое они призваны по своему положению и образованию и которое по своим целям и смыслу является самым высоким и светлым служением на земле. Человек, удостоившийся благодати священнического служения, по словам о. ректора, должен почитать себя самым счастливым из всех, ибо это служение — истинное и самое высокое счастье, выпадающее на долю немногих избранных». Но никакие усилия не могли остановить надвигавшейся катастрофы.
Денег повсеместно не хватало. Сказывалось удорожание продуктов. Даже на собственную духовную семинарию епархиальный съезд Тверского духовенства не мог отпускать достаточно средств. Весной 1917-го года ввиду этого пришлось на две недели раньше окончить учебные занятия и распустить семинаристов по домам.
Февральская революция застала архимандрита Вениамина в Твери. 17 марта в кафедральном соборе за всенощной в преддверии Крестопоклонной седмицы Великого Поста он совершал вынос креста. А в конце всенощной в своем слове призвал верующих к спокойствию и к признанию новой власти. «Эта власть, — говорил архимандрит Вениамин, — явилась вполне законно, ибо Сам Государь счел своим долгом для блага Родины отречься от престола в пользу брата — Михаила Александровича, а последний, сознавая особую тяжесть переживаемого времени, отказался в пользу Временного Правительства, составившегося из членов Государственной Думы до Учредительного Собрания, которое и установит образ правления Россией. Единственной властью сейчас является Временное правительство, которому и следует повиноваться. Сам Господь велел воздавать кесарю кесарево (Мф. 22, 21), а апостолы учили признавать существующую власть (Рим. 13, 1–5)». В заключение он призвал верующих поклониться св. Кресту, чтобы распятый на нем Христос молитвами Богородицы и российских защитников — святых угодников Божиих — помог всем жить и делать все только для блага дорогой Родины. Впоследствии владыка писал: «Произошло событие, небывалое в истории России: не только низвергли царя и богатых, но и веру в Бога!». По его искреннему убеждению, тому, чему суждено свершиться Промыслом Божиим, невозможно противостоять, и нужно было принять случившееся. «Есть Бог, Который всем правит. И всякий делает свое дело», — писал он.
Несмотря на то, что отец Вениамин все же официально не присягал Временному правительству, его монархические чувства значительно угасли. Еще в Тамбовском духовном училище Иван Федченков заплакал, узнав о смерти царя Александра III, а затем, спустя десять лет, будучи уже иеромонахом, писал письмо к царю Николаю II с подписью в конце «преданный до смерти». И вот, спустя еще десять лет что-то вдруг изменилось, «что-то порвалось…». «И для меня, — писал он, — большая психологическая загадка: как же так быстро исчезло столь горячее и, казалось, глубокое благоговейное почитание царя?» Это чувство начало ослабевать уже до революции, но после нее исчезло безвозвратно. И все же владыка писал: «С удалением царя и у меня получилось такое впечатление, будто бы из-под ног моих вынули пол и мне не на что было опереться. Еще я ясно узрел, что дальше грозят ужасные последствия».
Ввиду обострения туберкулеза, архимандрит Вениамин с 15 апреля 1917 года был в отпуске, который продлил до 5 августа. И почти все лето провел на излечении в Крыму, в севастопольском Георгиевском монастыре. Но и в этот период он не оставлял своих забот о Тверской семинарии. 17 июля 1917 года на педагогическом собрании был заслушан его доклад о поездке в Петроград в Учебный комитет и хозяйственное управление при Св. Синоде с прошением о получении дополнительных ассигнований для Тверской семинарии. Ответ был неудовлетворительный. Ввиду этого собрание постановило начать занятия в Тверской семинарии только со 2 октября.
В сентябре 1917 года постановлением преподавательской корпорации Таврической духовной семинарии и по благословению архиепископа Таврического Димитрия (Абашидзе) архимандрит Вениамин повторно занял пост ректора этой семинарии (до 1919 года). А 6 октября 1917 года, уже как член Поместного Собора Православной Российской Церкви, он пишет на имя митрополита Московского Тихона (Беллавина) прошение «отправиться в г. Симферополь, чтобы вступить в определение должности». Вскоре, 10 октября, он посылает из Симферополя телеграмму с ходатайством о продлении отпуска еще на неделю по «обстоятельствам семинарии».
В «Тверских епархиальных ведомостях» в это время сообщалось: «Ректор семинарии архим[андрит] Вениамин покидает тверскую семинарию; он, возвращается на место прежнего своего служения — ректора Таврической духовной семинарии, согласно избранию учительской корпорации последней. Оставить Тверь о. ректора побудило нездоровье и неподходящий для него тверской климат. Тверская паства очень сожалеет об уходе уважаемого о. архимандрита Вениамина. Она любила его, как хорошего и неутомимого проповедника слова Божия, как инициатора и душу местных религиозно-просветительских и благотворительных обществ. Тверякам хорошо известно, с какой любовью и интересом посещались всегда и духовными, и светскими лицами беседы основанного о. ректором религиозно-философского кружка».
Тверской период служения архимандрита Вениамина подошел к концу, он снова возвращался в Крым, где ему было суждено много потрудиться и где, согласно давнему чаянию архиепископа Димитрия (Абашидзе), он будет возведен в святительский сан, а впоследствии и возглавит духовенство армии и флота вооруженных сил Юга России.
Служение в Твери пришлось на трудное военное и предреволюционное время. За этот период на Тверской кафедре сменилось два архиерея. Из Тверской семинарии была выделена Кашинская духовная семинария. Произошла смена гражданской власти. Все эти волнения внешнего мира не поколебали будущего святителя, твердо стоявшего на камне веры. Характеристики, данные архимандриту Вениамину разными лицами не были простыми дежурными фразами. Они действительно отражали подлинный дух его служения на ниве Божьей, результатом которого стало его избрание от нижних чинов Тверской епархии на Поместный Собор Российской Православной Церкви 1917–1918 гг.
Глава VII. Участие в Поместном Соборе Русской Православной Церкви (1917-1918). Часть I.
См. все главы:
Глава I: Семья, детство, вера. Часть I. Часть II. (1880-1886).
Глава II: Начальная школа. Духовное училище. (1886-1897).
Глава III. Тамбовская духовная семинария. (1897-1903).
Глава IV: Санкт-Петербургская духовная академия. Монашество. (1903-1907)
Глава V: Пастырская и педагогическая деятельность в Санкт-Петербурге (1908-1911)
Поблагодарить автора за труд
Отличная глава. Очень плотная и органичная.