Жизнеописание… Глава II: Начальная школа (1886-1897)

См. начало. Глава I: Семья, детство, вера…

«Первая школа моя была, как и у всех, в семье», — вспоминает святитель. В возрасте около четырех лет по имевшейся дома азбуке с картинками и побасенками выучился грамоте. К шести годам уже не только читал, но и писал, знал главные молитвы и библейские истории. А к концу шестого года вместе со своим братом Михаилом стал посещать школу, которая располагалась в соседнем селе Сергиевка. Школа была выстроена для детей округи и содержалась супругой Владимира Николаевича Чичерина — Софьей Сергеевной (в девичестве — Боратынской). Обучение в ней длилось четыре года и главными «предметами» были славянская и гражданская азбука, основы чтения и письма. Федченковых приняли сразу во второй класс, так как грамоту они уже знали. Кроме обучения здесь также кормили и обедом: «Многие из нас лишь в школе и видели мясо», — вспоминает владыка.

В это время в семье случилась большая беда. В связи с разделом имения Афанасий Иванович, прослуживший конторщиком у господ Боратынских 33 года, внезапно лишился места. «Кажется, это было первое горе и в нашей семье, и в моей жизни». Надо отдать должное господам, «они подарили нам ту избу, то есть часть флигеля, где мы жили». Сосед-ключник умер, а потому другая часть флигеля была полностью отдана в распоряжение большой семьи. Однако земли своей не было. «Куда идти? Чем жить? Кому какое дело? Каждый думает лишь о себе…».

Афанасий Иванович, помимо бесплатного помещения, ранее получал от господ месячную плату. «Например, на моей уже памяти, — пишет святитель, — наша семья получала два пуда муки, полмеры пшена, керосин и соль; и, вероятно, солому и сено для коровы. А сверх всего — 22 с половиной рубля (почему такая дробь — не знаю). <…> Вероятно, была какая-нибудь скромная плата помимо “месячного”». И вот теперь всего этого семья лишилась. «Ни клочка земли нет, ни ремесла отец не знает, кроме письмоводства».

Тем же летом Афанасий Иванович арендовал небольшой участок земли, где начал выращивать арбузы, дыни и огурцы. Первый год оказался урожайным и семья получила приличный доход. Но на следующий год из-за холеры овощей никто не покупал и случился убыток. Оставалось искать другой заработок. Отец устроился помощником церковного старосты и арендовал одну десятину под рожь, чтобы иметь свой хлеб. «И вся наша семья, — пишет святитель, — никогда прежде не работавшая на поле, занималась теперь и этим. Летом мы пасли двух своих коров. Но все же и этого недоставало на прожитие восьми душ».

Беда не приходит одна. Вскоре сестра Натальи Николаевны Евдокия умерла, а ее одинокий супруг лишился места и вместе с четырьмя детьми-сиротами переехал из Умёта на несколько месяцев к Федченковым. «И вот тут особенно тяжело стало». «Бывало, сидим все на печи (топили мало, все берегли). Отец что-то читает молча, мать вяжет, и горькие слезы бегут ручьями из ее глаз. Мы жутко тоже молчим… Ох! Тяжкое время было! Близкое к трагическому ужасу… Да, бедность нелегко переносить, иногда отчаяние подкрадывается к душе обездоленных людей. Хорошо еще, что наша семья была всегда верующей, и это облегчало нам нести страдания…» Не дай Бог кому пережить.

За последующие два года отношения между супругами крайне обострились. Доходило до того, что Наталья Николаевна держала около себя топор «и говорила мужу, что если прикоснешся ко мне, то конец твоей жизни». «Со временем, по благодати Божией, все это прошло и они вновь зажили дружно», — рассказывал владыка. А о тех тяжелых временах даже и не хотел вспоминать. Лишь упоминал, как в последний раз посещая семью весной 1918 года, мать, между прочим, сказала ему со слезами:

«— Трудно нам жилось! Но одно лишь скажу: отец у вас был святой!

— Почему – святой?

— Уж очень терпелив был: во всю жизнь свою никогда не роптал».

Чтобы как-то свести концы с концами Наталья Николаевна приняла непростое решение и арендовала в селе право торговать вином. «Выгодное это было дело, — пишет святитель, — но ужасно соблазнительное: постоянно пьяные вокруг, брань, драки и, конечно, уже грешное дело. Мне из детей особенно было неприятно, но иначе жить было нечем». Через два года появился конкурент, который за право торговли предлагал сельскому обществу цену выше. Посоветовавшись с сыном Иваном, который «был тогда болен, лежал в лихорадке», Наталья Николаевна отказалась от торговли. А вскоре отца пригласили конторщиком в село Софьинку за 12 рублей в месяц. «Так раздельно мы жили опять несколько месяцев».

Три года обучения в Сергиевской школе подходили к концу. Старшего, Михаила, «выпустили на экзамен», а Ивана оставили еще на один год, «так как в 9 лет не полагалось допускать до экзамена и выдавать свидетельство». «И добрый учитель [Илья Иванович] занимался со мною одним особенно: синтаксисом, чтением книг и чуть ли даже не дробями, а кроме того, иногда поручал мне, малышу помогать ему учить других, особенно новичков. Так и это все пошло мне на пользу».

Через некоторое время Афанасий Иванович получил в Софьинке маленький домик и вся семья перебралась туда. Село располагалось чуть ближе к городу Кирсанову и родители решили отдать Михаила и Ивана в уездное училище. Обучение там было трехлетним. «Оттуда были неширокие пути, — пишет владыка. — Телеграфистом на почту (мне нравилась их форма с «золотыми» пуговицами!); писцом в контору; может быть, волостным писарем в селе, ну и — куда судьба загонит».

Кирсановское реальное уездное училище

Конечно, мать думала о другом пути для своих детей. И, будучи дочерью диакона, всегда желала, чтобы кто-нибудь из них предстоял у престола Божия, стал священником. Помимо молитвенника в семье, мать заботилась и о будущем благосостоянии сыновей. Ведь у священника уже совсем другое положение в обществе, другой уровень жизни. Сам святитель вспоминал как на ежегодную большую ярмарку в день празднования Казанской иконы Божией Матери в Софьинке он ребенком посещал дом местного священника, родственника матери. «Как мне все казалось красивым и богатым в «поповском» доме! Несколько комнат. Чистая зала с самоткаными разноцетными вышитыми «дорожками» на полу, «женская» мебель из Кирсанова, цветы на окошках, большой, покрытый белой скатертью стол для обеда, и каждому своя тарелка (дома мы «хлебали» всегда из общей «чашки»). А уж о пище и говорить нечего! Кухня отдельно. А дальше вниз огород со зрелой малиной». Просто чудо!

Однако, чтобы стать священником, нужно было сначала поступить в духовное училище в губернском городе Тамбове, а затем окончить еще и семинарию. Без твердой почвы под ногами и свободных денежных средств Наталья Николаевна могла об этом для своих сыновей только мечтать. Чтобы осуществовать задуманное и иметь возможность платить за обучение детей, она пошла работать коровницей у тех же господ Боратынских, двух благочестивых старушек, живущих в имении. «Это лишь легко сказать сейчас, — вспоминает святитель, — а дело было очень трудное. Чуть еще начинает светать, мать должна была бежать на «варон» (скотный двор). И там одна, без помощниц, выдаивала с десяток барских коров, да свою буренку. Потом все это убиралось в денник (погреб). Мать делала для господ масло, простоквашу, сливки, творог и прочее и носила в господский дом».

Мальчики же продолжали свое обучение в Кирсановском уездном училище. И здесь, без строгого надзора и вдали от дома стали чаще лениться. Уходило и благочестие… «Научили нас курить табак — почти все курили. Вообще атмосфера городских школьников была неважная, даже дурная, сельские были не в пример лучше», — вспоминал владыка. Мать вскоре узнала об их  поведении и в следующие каникулы строго наказала. В масленицу Наталья Николаевна поставила их на колени перед иконами, пока все другие ели блины. «Потом простила. От стыда мы залезли на печь, а она, мать — всегда мать, стала подавать нам и блины, и сметану, и масло туда же. Курить перестали». Михаил вновь потом начал, но Иван усвоил урок. Помимо учебы он пел в церковном хоре в огромном городском Успенском соборе. Но один раз проспал службу и постыдился вернуться…

Успенский собор в Кирсанове

По прошествии двух лет обучения в Кирсановском училище Наталья Николаевна, наконец, решила отдать Ивана в духовное училище в Тамбове. Старший, Михаил, поступил по окончании Кирсановского в фельдшерское училище, которое благополучно закончил. Сестра Надежда впоследствии также училась в Тамбове в учительской школе; Александр по стопам брата Ивана окончил духовное училище, семинарию и стал священником; а Сергей после окончания семинарии, как и старший брат, закончил еще и Санкт-Петербургскую духовную академию; Елизавета после гимназии (с медалью), окончила Высшие Бестужевские женские курсы в Петербурге, вышла замуж за директора Кирсановской женской гимназии и стала заслуженным учителем. Все в итоге получили образование. Но какими усилиями!

Слева направо: Сергей, Александр, Михаил, Иван Федченковы

Чтобы подготовиться к поступлению в Тамбовское духовное училище, Иван раз в неделю отправлялся из Софьинки в Кирсанов к местному законоучителю, протоиерею Иоанну Ландышеву. «И вот по вторникам —день базарный, можно было иногда с попутчиками подъехать — я каждую неделю отправлялся в город», — вспоминал владыка. Едва ли о. Иоанн занимался с Ваней больше получаса. Назад уже никто его не подвозил, потому что еще рано было, все на базаре. «А я бегу по полям и никогда по дороге, которая делала крючок, а прямо полем, уже тогда скошенным; вижу далеко впереди ту самую одинокую мельницу без крыльев у кладбища и напрямик лечу к ней. И не уставал, не тяготился… Душа-то была еще ангельская, небитая, а маленькие горести забывались. И так — каждый вторник. Лето промчалось очень скоро». Уже в августе, после праздника Успения, они с матерью отправились в Тамбов, поступать в духовное училище.

Продолжение…

Поблагодарить автора за труд

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *