Жизнеописание митрополита Вениамина (Федченкова). Глава I: Семья, детство, вера.

На формирование каждого человека помимо его наследственности, воспитания и собственных подвигов влияет окружающий Божий мир. Поэтому, начиная жизнеописание владыки, мы должны обратиться не только к его родителям и воспитателям, но и к месту, где он вырос.

Деревня Ильинка, где родился будущий святитель, раскинулась немногочисленными домами по  реке Вяжля, притоку реки Ворона, на юго-востоке обширной Тамбовской губернии. Древняя река Ворона (от угро-финского «лесная») еще в XIV веке служила границей между Рязанским княжеством и Ордой, между Рязанской и Сарской епархиями. Вслед за Вороной с севера на юг лесные чащи сменялись степными просторами с их мелкими, извилистыми речками. Река Вяжля, с ее илистым и вязким дном, как раз была одной из них. С запада на восток она крутилась узлами мимо деревни святителя и впадала в Ворону, Ворона – в Хопер, а Хопер – в Дон.

Река Вяжля. Фото Александра Климкова

Вяжлинский край издревле был христианским. Его первые русские колонизаторы монахи–чернецы, недалеко от впадения Вяжли в Ворону основали первый здесь монастырь, который впоследствии получил название Казанский Богородичный. В начале XVIII века обитель пришла в запустение и была упразднена. А в конце этого «просвещенного» века император Павел I за хорошую службу пожаловал земли по реке Вяжле двум братьям — вице-адмиралу Богдану и генерал-лейтенанту Абраму Боратынским. Большое, одноименное по реке селение — Вяжли, было поделено между их потомками. Так возникли: Марьинка, Софьинка, Варваринка, Натальевка, Ильинка и  Сергиевка. Близ села Софьинки расположилось барское имение «Мара», воспетое в стихах поэта «пушкинской плеяды» Евгения Абрамовича Боратынского.

 

Селения по реке Вороне и на ее притоках. План сер. XVIII века

Имение Боратынских находилось чуть поодаль от крестьянских домов на правом берегу Вяжли, на возвышенности, которая была изрезана оврагами и овражками, наполненными родниками и ручьями. «Красивые были места везде…  —  вспоминал святитель Вениамин. — Храм — прекрасный, в стиле Санкт-Петербургского Исаакиевского собора — был построен ими [Боратынскими] далеко от дома, ближе к селу и беднякам, чтобы удобнее было народу…». Сюда из Смоленской губернии еще мальчиком лет 13-14–ти и был «переслан, как почтовая посылка» отец святителя — Афанасий Иванович Федченков.

 

Вознесенская церковь в селе Софьинка. Фото нач. XX века

Родители Афанасия Ивановича, Илья Ильич и Наталья, были крепостными крестьянами и служили в родовом имении Боратынских «на дворне», то есть в помещичьем хозяйстве. Афанасий Иванович, с детства скромный и молчаливый, рано выучился читать и писать и, благодаря своей аккуратности, а также прекрасному почерку, был определен в писари и вскоре отослан «на перекладных» в тамбовское имение Боратынских. Тихий и методичный Афанасий Иванович был большим мастером. Он мог починить часы в барском доме, плотничал, столярничал, отлично косил и управлял молотилкой. Но более всего поражал будущего святителя интерес отца к звездному небу: он знал имена многих созвездий и объяснял их своим детям. Ему, уже взрослому человеку тридцати трех лет была определена в супруги молодая девятнадцатилетняя дочка дьякона села Софьинка Наталья Николаевна Оржевская (ок. 1858 г.р.). Фамилия ее, как это бывало часто с низшими церковными клириками, происходила от села Оржевки, которое располагалось в том же Кирсановском уезде Тамбовской губернии, чуть севернее.

Афанасий Иванович носил усы, а после отпустил и небольшую бородку. Наталья Николаевна имела тяжелую косу. Он был блондин, она – шатенка.

 

Родители владыки Вениамина Иван Афанасьевич и Наталья Николаевна

Наталья Николаевна принадлежала к свободному, духовному сословию. Дед ее тоже был диаконом, и мать — дочерью дьякона. Примечательно, что отец Натальи Николаевны — Николай Васильевич — женился не по собственному выбору, а по родительской воле. Так обычно делалось в старину в простых сельских семьях и духовенстве. «И какой мудрый был выбор, — отмечал святитель. — Дедушка был не совсем мирного характера». Доход у дьякона в селе был небольшой и отец Николай завел пчельник в несколько сот ульев. Вскоре пристрастился к вину: «торговля, меды да браги». На приходской службе тоже часто выпивали в праздники. Бывало бил и гнал из дома детей, терзал жену. «И вот такому неспокойному жениху Господь послал смиреннейшую жену Надежду. И она никогда не жаловалась, никогда не судилась на дедушку: всегда была тихая-претихая, молчаливая и кроткая, — пишет святитель. — Никто никогда не видел ее сердитой или недовольной. Кротчайшее существо. Могу сказать: святая!» Такова была бабушка будущего святителя.

От винопития отец Николай погубил свой рассудок и последние 18 лет жизни, а умер он 71–72-х лет, впал в тихое «детство». Жил то у одной своей дочери — Натальи Николаевны, то у другой — Анны, бывшей замужем за зажиточным псаломщиком Яковом Николаевичем Соколовым.

Имелась у Оржевских и третья дочь — Евдокия. «Святая была и она, — вспоминает святитель Вениамин, — как и бабушка, бывало по один-два часа вечером молилась. Тихая, кроткая и богомольная! Такой она уродилась в бабушку нашу. И сейчас она стоит в моих глазах — пред иконами, высокая, тонкая; и долго молится». Мужем ее был управляющий имением в селе Градский Умёт Кирсановского уезда Кузьма Васильевич Богачёв, у которого тоже «был совсем иной характер»… Семьи тесно общались, так как Умёт располагался немногим далее на восток от Ильинки по реке Вяжле.

Если отец святителя, Афанасий Иванович, больше отличался созерцательностью и некоторым мистицизом, то Наталья Николаевна была во всем практична. Она взвалила на себя домашнее хозяйство и, как необычайно сильная духом женщина, главенствовала в семье.

Вскоре у Федченковых появился на свет их первенец — сын Михаил (1878). Будущий святитель родился вторым ребенком 2 сентября (по старому стилю) 1880 года в день памяти святых преподобных Антония и Феодосия Печерских. Младенец выглядел болезненным и его поспешили крестить в тот же день. А поскольку тогда была и память преподобного Иоанна постника, патриарха Цареградского, то нарекли его Иваном. Возможно, таким образом, хотели почтить и память отца Афанасия Ивановича, который остался в далекой Смоленской губернии.

Крестными родителями Вани стали Михаил Андреевич Заверячев, назначенный в тот же год управляющим имением в Ильинке вместо своего умершего родителя Андрея Нестеровича и умётская родная сестра Натальи Николаевны — Евдокия. После родились еще Александр (14 авг. 1882), Надежда (1886). Сергей (8 нояб. 1887) и дочь Елизавета (1894).

Энергии Натальи Николаевны, по словам святителя, хватило бы на трех матерей: «Нет никакого сомнения, что воспитанием всех нас, шестерых детей, из которых трое получили образование в высших учебных заведениях, а трое — в средних, мы обязаны больше всего нашей могучей матери. Отец наш, добрая душа, лишь помогал ей в этом, конечно, тоже с радостью. Царство им Небесное за одно это!».

 

Наталья Николаевна Федченкова

Характер Натальи Николаевны отражала даже ее походка: «Прямая, немного подняв голову и устремивши грудь вперед, быстро и энергично [она] шла точно на борьбу, а иногда еще по-мужски складывала руки назад. Иной раз, идя, наклонит голову вниз и о чем-то думает, думает… Конечно, о жизни, да о нас, дорогих ей детях», — вспоминал святитель. За своих детей Наталья Николаевна постилась не только в среду и пятницу, но и в понедельник — «понедельничала». Но от детей это скрывала. Открылось лишь потом, когда они выросли.

Христианское сердце Натальи Николаевны всегда склонялось жалостью и любовью к несчастным, обездоленным и нищим, «Божьим людям». Привечала она «одного такого полуглупенького Кузьму Иваныча, ходившего без шапки с растрепанными рыжими длинными волосами, с двумя перекрестными мешками за плечами: один — для «кусков» (хлеба), другой — для муки. Бывало, зазовет его, покормит горячими щами или кашей, поговорит с ним дружески и даст еще чего-нибудь в мешок, а то и поплачет вместе с ним. Кузьма Иваныч не жаловался: и дождь, и снег, и жар — все терпел равнодушно, точно птица».

 

Странники кирсановского уезда. Фото нач. XX века

Такое сердобольство передалось ей, видимо, от матери — Надежды Васильевны. Именно с бабушкой у владыки связано самое первое детское воспоминание, когда он двух или трех лет делил с ней «пополам» душистые яблоки из чулана. Вот как он вспоминает об этом: «В чулане у нас летом была корзина купленных яблок. Бабушка водила меня туда, и я с трудом перетаскивал свои ноженьки через порог. Она начинала выбирать для меня послаще, скороспелку пресную, а для большей верности сначала надкусывала ее сама и, давая мне, приговаривала:

– Мы с тобой уж пополам.

И когда мне хотелось еще яблок, я ласково просил ее:

– Бабушка, пойдем «пополам».

И мы опять делили, но не пополам, мне много больше».

И снова писал о ней: «Преданная, смиренная, благочестивая, чистая, терпеливая, молчальница. Никто никогда не видел ее сердитой или недовольной. Кротчайшее существо было. Могу сказать: святая!».

Бабушка с малых лет стала водить его в церковь, а после ее скорой кончины Ваня бегал уже в храм один. «Не знаю почему, — вспоминал он, — но из шестерых детей я, с самого детства больше других полюбил церковь». Когда хоронили Надежду Васильевну он нес до храма иконочку перед ее гробом. А впоследствии повторял: «Верую, что она, несомненно, угодница Божия, святая женщина в миру. Постоянно поминаю я ее на службах. А в трудные минуты своей жизни молюсь я ей, прошу небесного заступления ее пред Богом…». В таком окружении рос маленький Ваня. Через полгода скончался и дедушка, о. Николай Оржевский, который жил в то время у своей дочери Евдокии в Умёте.

Вот такая благочестивая «дружина» из святых жен была у будущего святителя. Он так и напишет в своем труде о жизни и подвигах другого Иоанна — св. прав. Иоанна Кронштадтского, которого почитал всю свою жизнь: «Кто не знает о чудных бабушках и матерях: св. Макрины и св. Емилии у Василия Великого, у его братьев — Григория Нисского и Петра Севастийского и сестры Макрины?  Кто не слышал о родителях св. Григория Богослова — Григории и Нонне?! Всем известна Анфуса, мать Златоуста, про которую язычник с восхищением сказал: какие у христиан женщины!!! А Моника, вымолившая у Бога своего грешного сына Августина?! А св. Кирилл и Мария, преподобные родители Сергия Радонежского?! А Агафия — мать св. Серафима Саровского?! А благочестивая «дружина», как говорится на славянском языке, благочестивого священника, отца славного епископа Феофана Затворника?! И многие, многие другие…».

 

Село Софьинка. Фото Александра Климкова

В такой семейной обстановке подрастал и воспитывался будущий святитель. «Никакого иного общества, кроме собственного крестьянского, ни у наших родителей, ни у деревни не было в моем детстве, — писал он. — Никого они, кроме местных людей, не видели, книг и газет не читали, господа жили совершенно особенно. И оставалось одно «общественное» влияние — той семьи, в которой рождались и жили. И эта семья — у нас ли или у других — и была, собственно, главной воспитательной силой и учительницей».

Продолжение…

См. все главы:

Глава I: Семья, детство, вера. Часть I. Часть II. (1880-1886).

Глава II: Начальная школа. Духовное училище. (1886-1897).

Глава III. Тамбовская духовная семинария. (1897-1903).

Глава IV: Санкт-Петербургская духовная академия. Монашество. (1903-1907).

Поблагодарить автора за труд

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *