Воронский А.К. За живой и мертвой водой. М., 1970 C. 28-29.

Всенощная окончилась. Первые толпы семинаристов заполнили коридоры. Лампы всюду загасили. Били стекла, срывали с петель двери, вышибали переплеты в оконных рамах, разворачивали парты. Беспорядочно летели камни. Один работал палкой, другой поленом, третий просто кулаком. Рев, гам, свист, улюлюканье, выкрики, ругательства, сквернословие.

— Бей!.. Долой!.. Держись ребята! Лупи субов, учителей! Не давай спуску! Довольно издеваться над нами! Да здравствует Учредительное собрание!

Коридоры наполнялись оглушительным грохотом. Казалось, в ночи бьется, огромная, чудовищная, зловещая птица: махнет крылами — вылетают рамы, двери, вот она долбит клювом, вот кричит, шипит, словно бросается на врага и просится и рвется наружу, на простор … Я познал упоительный восторг и ужас разрушения, дрожащее бешенство, жестокую, злую и веселую силу, опьяненность… радостное от чего-то освобождение.

Чем тогда закончилось.

Подвести итог могу только словами святителя Филарета Московского, который еще в 60-е годы XIX века сказал: «Не нужно колебать того, что твердо стоит, чтобы перестроение не обратить в разрушение».

Я не думаю, что выборы прошли честно, но я не вижу в этом ничего удивительного. Я не знаю места или страны, где они бы проходили честно. Просто в некоторых ситуациях нужные результаты достигаются путем манипулирования сознания, в других — путем установления тоталитарных режимов, а в третьих — более примитивно, заставляя полицию, пожарных и психбольных голосовать за «нужного» кандидата. Какая разница? Где-то искомого итога достигают тонко, через работу СМИ, где-то — более топорно, подбрасывая бюллетени.

Я вообще не думаю, что путем демократических выборов что-то может решаться.

Я бы от всей души посоветовал обычным людям идти не на митинги протеста, а, пользуясь хорошей московской погодой, в ближайшие выходные, «взявшись за руки, друзья», дружно, с детками, однокурсниками, покататься на коньках на только что открытом в парке Горького прекрасном катке.

Настоятель храма святой мученицы Татианы при МГУ протоиерей Максим Козлов.

Читать далее О последних временах. Солидарен. →

М. Соколов:

Одним из доказательств бытия Божьего является запредельная реакция на имя Его и на свидетельство о Нем. Философическому агностику, в котором качестве обыкновенно рекомендуются те, кто отверг сказки о Христе, вроде бы естественно было реагировать с безразличием, в крайнем случае с благодушной иронией. Мало ли бывает всякого баснословия. На практике, однако, наблюдается совершенно иная картина, а именно скрежет зубовный. Хотя если Бога нет, то что же скрежетать и корчиться? При этом корчи такие, что заставляют вспомнить слова про ту категорию существ, которые веруют и трепещут. Кому недостаточно нынешнего скрежета по поводу паломничества к Поясу Богородицы, может почитать В. И. Ленина и подивиться тому, как при любом упоминании имени Божьего Владимира Ильича, говоря нынешним языком, колбасило не по-детски.

Ссылка на продолжение текста

в последние 20 лет в церковную культуру не просто проникли, а проникли и в ней укоренились многие элементы советской и постсоветской культуры. И это не нейтральные элементы, они складываются в новое явление, которое я называю постсоветская гражданская религия.

Другими словами, секуляризация в России имеет свои особые формы, связанные с нашим коммунистическим прошлым.

И далее…

Отмечу одно из достоинств тех людей, ту очевидную христианскую добродетель, которая практически не встречается в наши дни – умение «не пускать» жизнь государства с свою собственную жизнь, умение жить «без государства». На современном языке это можно назвать глубоким и ясным чувством приватности.

[…]

Термин «воцерковленный» имеет скорее бытовые и идеологические коннотации. Он никак не соотносится с качеством веры, обозначая формальную принадлежность к церковной или околоцерковной субкультуре. Если примерить это понятие к православным христианам, скажем, середины ХХ века, то окажется, что многие из них этим критериям не отвечали

Ну а далее нужно самим читать:

Советское и постсоветское в современной церковной культуре: образ пастыря, свидетельство, служение.

Кажется не так давно аналогичное уже звучало.