Из рубрики: Церковная хроника. Киевский собор. // Прибавления к «Церковным ведомостям», № 11-12. 1918 г. С. 411-414.
В пятницу 2 (15) марта в актовом зале Московской духовной семинарии участники Киевского Собора прот. К. М. Аггеев и архимандрит Вениамин (Федченков) сделали доклад о Киевском Соборе. Прот. Аггеев привел заключительные выводы к своему предшествующему докладу («Ц.В.». № 9-10).
По мысли докладчика, церковное движение в пользу отделения опирается на движение политическое. Но это политическое движение не имеет корней в народе. Идея «Самостоятельной Украйны» непонятна и чужда народу. В массе солдат и простонародья, с которыми встречался докладчик в вагоне, нельзя было найти ни одного сепаратиста. Киевские выборы дали стороннику тесного единения Шульгину 23 тысячи голосов, когда как наиболее популярный украинский деятель получил 12 тысяч. Движение в пользу автокефалии создано политиками крайнофилами, и создано в чисто политических целях, так как церковные дела сами по себе их не интересуют и они обычно бравируют своим религиозным индифферентизмом. Как не беспочвенны сепаратисты, однако нужно со скорбию признать, что так же, как у нас большевики, они на Украйне творят историю и грозят причинить Церкви невероятно много зла. Теперь они, опираясь на немцев, пострааются отомстить епископам за то определенно отрицательное отношение к автокефалии, которое епископы проявили на Соборе и пытаются изгнать их из епархий. Вероятно, некоторые округа не захотят признать автокефалии и прежде всего не признает ее Киев.
Перейдя к практическому вопросу относительно образа действий Собора в отношении к Украйне, докладчик высказал мысль, что, в целях предотвращения автокефалии, нужно дать Украйне церковную автономию, образовав особый церковный округ из украинских епархий и дозволив украинизацию богослужения.
Архим[андрит] Вениамин [Федченков] высказал гораздо более пессимистический взгляд на церковную судьбу Украйны, чем прот. Аггеев.
Влиянию политического момента подчинилась и масса. На Соборе было много солдат и крестьян, и те и другие в значительном числе стояли за автокефалию. Часто при окончании заседания вместо «Достойно есть» Собор начинал петь или «Заповедь» Шевченко или «Ще не вмерла Украйна». Как выяснилось с достаточною убедительностью, самый Собор был созван по инициативе военных кругов. Собор разъехался не потому, что почувствовал свою ненужность, а по политическим причинам. Опасность, грозившая членам Собора в Москве, в Киеве была несравненно больше. В здание, где заседал Собор, попало до 10 снарядов и масса пуль. Пушки стояли почти рядом. Киевом завладели противники украинцев большевики, и сторонники отделения, опиравшиеся на Раду, боялись, что большевики расстреляют и их. На Соборе проявлялась у многих ужасная ненависть к Великороссии. Так и сыпались ненавистные слова: «кацап», «москаль», «Московия». А один священник – о. Кошульский, изрек: «Всех москалей нужно перерезать, и я, хотя и священник, сам принял бы в этом участие». Среди народа усиленно распространялись книжки, имевшие задачей вызвать ненависть к великороссам. «Диавол роди цапа, — написано в одной из них, — а цап роди кацапа».
Юмористический журнал «Будяк» (репейник) наполнял страницы издевательствами над Великороссией. Великоросс всюду изображался в виде отвратительного дикаря. «Хлеба москалям давать не нужно – нехай подохнут с голоду. Довольно, что раньше с нас драли десять шкур». «Москали и мы – две разных расы. Россия! но такой нации нема». Так как среди малороссов любовь к родному краю чрезвычайно сильна, то сепаратисты умело играют на этом чувстве.
Политические события чрезвычайно сильно и быстро отражались на настроении соборян. Когда верх стали брать большевики, настроение автокефалистов быстро пало, и они готовы были отказаться от своих планов. У крестьян они нашли чувствительную струну, указывая на сборы, которые украинским церквам приходится отсылать москалям. Состав Собора был искуственно подобран в украинском духе. В рассылаемых приглашениях говорилось, что посылать на Собор нужно украинцев и по происхождению, и по убеждениям. Впрочем, кое-где епископы эту мысль выкинули из приглашений. Епархии были представлены на Соборе крайне неравномерно. Например, из всей Таврической епархии на Соборе было только один представитель, а из Одессы ни одного, тогда как из Черниговской, Киевской, Подольской епархий представителей было очень много. В начале Собора автокефалистов, вероятно, было большинство. К ним можно причислить до 70 подолян, 60 киевлян, до 20 из других епархий и 60 членов из Церковной Рады, а всех участников Собора было 320. Агитация была прекрасно организована. Чтобы подогревать настроение автокефалистов, организаторы Собора время от времени читали адреса от украинских организаций. Значение агитации ярко сказалось при выборах президиума. Состав Собора был иной, чем Собора Всероссийского. Интеллигенции было очень мало, преобладали крестьяне и солдаты, легко подчинявшиеся агитации. Подчинились ее влиянию и некоторые священники, нарушавшие даже данные им избирателями наказы. Например, инспектор Екатеринославской семинарии прот. А. Г. Мурин, получивший наказ противиться автокефалии, голосовал за нее и в отношении к Всероссийскому Собору обмолвился грубой фразой: «У китайцев есть поговорка – посоветуйся с женой и сделай наоборот, и мы должны делать все как раз наоборот тому, что постановлено на Московском Соборе». Сначала против автокефалии нельзя даже было и говорить. Но мало-помалу усилилось и другое течение. В особенности решительно восставали против автокефалии черниговцы. Некоторые готовы были прямо пострадать за единство русской Церкви. «Хотя на кусочки режьте, хоть повесьте, а от русской Церкви не отделимся», — говорили священники. Сильное впечатление произвели две лекции в пользу церковного единства профессора Киевской академии протоиерея Титова.
Тем не менее, если бы не нашествие большевиков, неизвестно, чем бы кончилось голосование. Можно сказать лишь одно – большинство участников Собора не согласилось бы добиваться автокефалии «революционным шляхом» и не решилось бы создавать схизму. Поэтому в высшей степени важно для судьбы украинских епархий восстановление патриаршетсва и вполне понятно то недовольство, которое оно вызвало среди автокефалистов. Патриарх в глазах участников Собора имеет гораздо более авторитета, чем самый Всероссийский Собор, и на разрыв с ним даже украйнофилы не пошли бы. Наиболее ярый сепаратист Павло Музикевич пришел к мысли о возможности компромисса, при котором одна часть украинских епархий отошла бы к Москве, другая же к Константинополю. Все же Собор имел положительное значение благодаря тому, что сорвал явно автокефалистическую Церковную Раду и взамен ее создал авторитетное церковное представительство, более дорожащее единством русской Церкви. Нужно только пожелать, чтобы Собор возобновился не в мае, а в сентябре, за что стоят многие члены Собора, так как только тогда выяснится политическое положение.
Желательно также, чтобы на возобновившемся Соборе епархии были представлены более равномерно и чтобы они могли посылать представителей, действительно выражавших взгляд большинства, а не искусственно отобранных автокефалистов. Дела на Соборе шли бы успешнее, если бы число его членов было не 877, а поменьше. Сделал несколько замечаний докладчки и о языке, который вводили организаторы Собора. Они старались, чтобы язык этот, как можно больше отличался от русского литературного языка, и шли в этом направлении так далеко, что язык этот был непонятен даже местным урожденцам. Выходя из того соображения, что русский язык всего опаснее для малорусского вследствие близости к нему, они вставляли в речь массу новых слов со всех других языков – с польского, немецкого, латинского, вставляя слова давно вышедшие из употребления и получилась безвкусная и непонятная народу смесь чужих слов. Напр., вместо «вношу конкретное предложение», на Соборе говорили: «пропоную конкретну пропозицию». Особенно безвкусно и даже кощунственно звучали попытки заменить церковно-славянские выражения вульгарным малорусским наречием, чем возмущались члены Собора, указывая в виде примера на такие переводы, как «смийся, дивко непокрытая» («радуйся, невесто, неневестная») или: «кто мае ухи, не хай чуе» («имеяй уши слышати, да слышит») и т.п. В общем, сепаратисты руководились принципом: «Не хай гирше, або инше».
При обмене мнениями по поводу докладов член Собора Л. К. Артамонов указал на ту печальную роль, которую играл в малорусской церковной смуте бывший обер-прокурор В. Н. Львов. Движение в пользу автокефалии, как подготовка к унии, входило в планы униатского львовского митрополита Андрея Шептицкого, что обнаружилось из найденной у него во Львове секретной переписки. А осуществить свои планы Шептицкому помог бывший обер-прокурор. Он не только освободил Шептицкого, и отпустил его в Киев, но и дал ему самые широкие полномочия, напр., право привлекать к суду тех православных священников, которые способствовали переходу униатов в православие, и едва не был привлечен к суду сам архиеп. Евлогий. И движение в пользу автокефалии было создано Шептицким чрез посредство политиков-австрофилов, именно по его освобождении Львовым. Теперь же Шептицкий будет опираться на силу австро-германских войск, занимающих Украйну, и православная Церковь там стоит перед новыми необычайно тяжелыми испытаниями, тем более, что униатская пропаганда велась очень энергично среди занимавших Галичину наших войск, особенно среди малороссов.