В эвакуации, в Тамбове, я продолжал заниматься (учился у Подгорецкого, старого человека дворянского происхождения), но это был уже не тот уровень. Кстати, в Тамбове в то же время и в той жей музыкальной школе учился Ростропович и, надо сказать, ничем среди прочих учеников не выделялся. Преподавателем его был, правда, каким-то образом оказавшийся в этих краях профессор Козолупов, а это все-таки имя. Ростропович сам впоследствии вспоминал, что сначала ленился и занимался кое-как, но в какой-то момент жизни сумел переломить себя, начал серьезно работать — и только тогда добился успеха. Мы жили по соседству. Я приехал в эвакуацию к своей бабушке Анне Ивановне, а он — к своей тетке. Он был долговязый, с длинным тонким носом — его дразнили «Буратино» и «Подсолнухом». Потом уже, несколько лет спустя, я услышал, как он играл «Воспоминания о Флоренции» Чайковского — труднейшее произведение! — и поразился произошедшей с ним перемене.
Александрова Т.Л., Суздальцева Т.В. Русь уходящая. Рассказы митрополита Питирима. — СПб., 2007. — С. 123.